«Построение утопии — это реальная задача»: как технологии изменяют мир

Российский футуролог, кандидат экономических наук Данила Медведев реализует проекты в области физического бессмертия, трансгуманизма, крионики, киборгизации и усиления интеллекта. Он видит самый большой потенциал в технологиях усиления интеллекта, которые позволят человеку выполнять вдвое более сложную и объемную интеллектуальную или творческую работу просто за счет усиления способностей биологического мозга

Елена Леонтьева, журналист

— Какие методы вы используете для исследования будущего?

— Базовый метод — это управление знаниями. Процессы, которые мы исследуем, разворачиваются постепенно. Любое развитие — например, ветроэнергетики или вертикальных ферм — занимает десятки лет, и в нем можно отслеживать различные стадии. Для того чтобы футуролог мог с этим работать, необходимо управление знаниями. Нужен учет и контроль тенденций, учет процессов.

Основанный на управлении знаниями подход, который позволяет вообще хоть что-то прогнозировать, — это использование микротеорий или областей специализации. Пока нет единых интегральных моделей, любой прогноз делается в рамках определенной микротеории. Таких мы в нашем анализе насчитывали более 50.

— Вы можете привести примеры микротеорий?

— Например, есть способы прогнозировать будущее, основанные на демографии. ООН и ВОЗ прогнозируют, что к 2086 году население Земли достигнет пика — 10,4 млрд человек, будут два иждивенца на одного работника и т. д. С другой стороны, энергетики говорят, что будет добываться столько-то нефти и вот такой будет ее доля в энергобалансе. Кроме того, мы говорим о моде, финансах, циклах Гартнера, пассионарности, национальной идее и многом другом — все это микротеории, которые пока никак между собой не пересекаются.

Затем все это нужно совместить и исследовать взаимовлияние различных элементов.

Еще одна долгосрочная методика состоит в том, чтобы смотреть, что физически возможно. Например, создание искусственных органов или термоядерный синтез: даже если мы не знаем, кто это точно сделает, когда и как, в долгосрочной перспективе мы можем предсказать, что рано или поздно это произойдет. Это называется «рассуждение от первых принципов».

В остальном я бы сказал, что пока не существует хороших моделей и футурологических шахмат, позволяющих прогнозировать поведение и взаимодействие множества игроков с их возможностями, проблемами и амбициями.

— Могут ли быть построены интегральные теории, которые объединяют разрозненные микротеории?

— Да, будущее российской футурологии я вижу в создании интегральных моделей, охватывающих разные отрасли, социальные процессы, технологические инновации, природные ресурсы и т. д. Это могут быть описательные или математические модели и даже компьютерные симуляции, которые позволят перейти от прогнозирования к управлению будущим.

— С какой стороны к нам может прилететь «черный лебедь»?

— Прежде всего я напомню, что, по определению Нассима Талеба, «черный лебедь» необязательно плохой. Он просто редкий. Вот один из позитивных примеров: допустим, кто-то в ближайшие пару лет задумается, как поступить с оставшимися активами компании «РОСНАНО», и в процессе перезапуска компании может появиться новый нанотехнологический проект, который позволит создать нанофабрики нанороботов и решить климатические, энергетические, медицинские проблемы и многие другие. Это потенциальный «черный лебедь».

— Вы привели пример позитивного «черного лебедя», а можете ли привести примеры негативных?

— В числе негативных «черных лебедей» стоит упомянуть гигантские залежи гидратов метана в полярных водах, в частности на дне Восточно-Сибирского моря. Когда метановый лед тает, метан вырывается на поверхность. Он является в 20–100 раз более сильным парниковым газом, чем СО2. Из-за выбросов метана в Восточно-Сибирском море в любой момент может случиться планетарная катастрофа. Согласно в том числе исследованиям, опубликованным на ресурсе Arctic News, может нарушиться облачный покров — и воздух нагреется, возможно, на 10º по всей планете.

Еще один возможный «черный лебедь» — это появление недружественного искусственного интеллекта, который кардинально изменит нашу жизнь к худшему. Сейчас в мире очень серьезный настрой на то, чтобы любой ценой создать машинный разум. Это даже называют «новый манхэттенский проект» в области искусственного интеллекта. Причем это касается не только использования ИИ в вооружении, но и внедрения его во все сферы жизни.

«Черным лебедем» может стать также серьезная вспышка на Солнце, ежегодная вероятность которой близка к вероятности возникновения пандемии. В случае такой вспышки мы лишимся значительной части информационных и коммуникационных технологий.

— Как вы видите будущее российской экономики с учетом современных мировых тенденций и геополитической ситуации?

— В России есть очевидные плюсы — это наличие энергетических и продовольственных ресурсов. Есть также очевидные минусы, связанные с тем, что построить полноценную инновационную экономику в стране так и не удалось. Система управления научно-техническим прогрессом находится в очень слабом состоянии: не уничтожена полностью, но и не развивается.

Поэтому я бы сказал, что Россию, как и все остальные страны, ждет максимум несколько лет относительного роста, но из-за исчерпания энергетических ресурсов мир уже сейчас вышел на пиковую точку. Реальное снижение благосостояния почти везде, кроме, может быть, Китая, — это вопрос нескольких лет.

— Технооптимисты утверждают, что технологии позволят решить все проблемы человечества. Вы согласны с такими прогнозами?

— Современные технооптимисты Рэй Курцвейл, Митио Каку и многие другие говорят, что все прекрасно: развивается, например, солнечная и ветряная энергетика и скоро будет создан искусственный интеллект, роботы начнут за нас работать. Конечно, как трансгуманист и футуролог, я уверен, что в будущем у нас появятся автоматизированные нанофабрики, замкнутый оборот ресурсов, у любого человека будет возможность строить дворцы, космические корабли и все что угодно. Но это дела далекого светлого будущего, которое еще нужно построить.

Построение утопии — это реальная задача. И хотелось бы, чтобы общество попыталось это сделать. В прошлом многие всерьез думали, что можно создать утопическое идеальное общество. Были кибуцы в Израиле и наукограды в Советском Союзе, где люди в маленьком пространстве строили идеальный мир. Это нужно научиться масштабировать до размеров планеты.

— Какие технологические инновации, по вашему мнению, окажут наибольшее влияние на бизнес и общество в России?

— Самым большим потенциалом обладают технологии усиления интеллекта: системы для поддержки внешнего мышления и коллективного мышления. Именно интеллект, а не физический труд создает наибольшую ценность.

Все остальные технологии — термоядерный синтез, зеленая энергетика, классическая атомная энергетика, робототехника, композиты, 3D-печать, новые чипы, генеративный искусственный интеллект, возвращаемые ракеты, вертикальные фермы, микробиологическое производство химических веществ и продуктов питания — обладают реально меньшим потенциалом, чем усиление интеллекта.

— Как малый и средний бизнес может адаптироваться к будущим изменениям?

— Малый и средний бизнес адаптироваться к долгосрочным изменениям по большому счету не может, потому что если нет нормальной футурологии, если не публикуются полноценные прогнозы уважаемых исследовательских центров, министерств или кого-то еще, то малый и средний бизнес просто не знает, чего ожидать. Он вынужден адаптироваться только к тому, что уже происходит здесь и сейчас.

При этом ирония заключается в том, что потенциально любое, даже маленькое предприятие или сообщество может стать доминирующей силой. За последние 30 лет мы такое видели не раз: было двое программистов в гараже, а выросла огромная цифровая компания, появился глобальный бренд.

— Как вы оцениваете изменения на рынке труда в России: какие профессии будут наиболее востребованы в будущем, а какие могут исчезнуть?

— Практически все профессии сохранятся. Изменится структура рабочих процессов: где-то станет больше автоматизации, а где-то больше удаленной работы, но в целом общая структура нашей техносферы пока не меняется.

Что касается рынка труда, то здесь уже давно начался жесточайший кризис. Разговоры про поддержку рождаемости несостоятельны. Рождаемость снижается у нас уже десять лет, и даже если сегодня каждый из нас родит еще двоих детей, то новые работники появятся не раньше, чем через два десятилетия.

— Какое воздействие на рынок труда окажет искусственный интеллект?

— Всех очень интересует развитие искусственного интеллекта и роботов, но здесь ожидания пока значительно превышают реальные возможности.

Самый большой потенциал, который я вижу, — это технологии усиления интеллекта, которые позволят человеку выполнять вдвое более сложную и объемную интеллектуальную или творческую работу просто за счет усиления способностей биологического мозга. Усиление интеллекта может компенсировать любые демографические проблемы, но осуществить это гораздо сложнее, чем просто сказать: «Пусть все рожают».

— Какую роль играют молодые предприниматели и стартапы в формировании будущего экономики России?

— Модель стартапов эффективна только в очень специфических условиях. В Кремниевой долине она работала лишь некоторое время. Если сейчас в России делать ставку на стартапы, масштабных изменений не произойдет, тем более что рынок венчурного финансирования обвалился до нуля.

Значительная часть молодежи получила психологические когнитивные травмы, связанные с социальными сетями и мобильными телефонами. Рушатся способности людей к мышлению. Ситуация с генеративным искусственным интеллектом и чат- ботами дополнительно все ухудшает. Поэтому на молодежь я надеюсь очень мало. Меня восхищают отдельные представители молодого поколения, но таких единицы. С моей точки зрения, здесь ставку нужно делать на 40-летних или 50-летних: при всех нюансах у них гораздо больше возможностей, чем у 20-летнего стартапера.

Молодежь нуждается в какой-то новой модели. Кроме того, в нынешних условиях я бы всерьез поставил вопрос о школьном образовании, воспитании детей в целом: эти сферы нужно пересмотреть полностью, потому что сейчас мы не понимаем, к чему готовить новые поколения.

— Какие советы вы могли бы дать предпринимателям? Как адаптироваться к изменениям?

— Главный совет — не бояться сложного. Людям свойственно пытаться избежать неопределенности и сложностей. Но бессмысленно прятать голову в песок. Нужно преодолевать этот страх — может быть, через психотерапию, через групповые практики, мастермайнды или что-то подобное.

Второй совет — внедрять в каком-то виде футурологию вместе со стратегическим планированием и вообще научиться понимать, чем отличается стратегическое управление от операционного.

Третий совет — усиление интеллекта. Если мы говорим, что в нашу эпоху важны человеческий капитал и креативная инновационная экономика, за этими словами должны следовать дела. Необходимо понять, что такое управление мышлением в организации, и внедрять эти процессы. Бизнес равен интеллекту. Развитие soft skills (англ. «гибких навыков», — Forbes Club), мотивирование команды — это ничто по сравнению с возможностями интеллекта для более эффективной организации процесса создания ценностей. Нужно осознать, что наш век — это век революции интеллекта. В любой компании люди должны быть заинтересованы в том, чтобы это была революция их интеллекта.