Дилемма эмигранта: уехать нельзя вернуться
Когда люди думают о своем будущем в другой стране, они считают приоритетными такие вопросы как профессия, знание языка, процедуры легализации. В реальности успех их переезда будет зависеть от того, насколько эффективно им удастся выстроить на новом месте социальные связи. К такому выводу пришел психолог Антон Тонких по результатам исследования последней волны российской эмиграции
Андрей Семеркин
— Почему вы решили провести исследование?
— Последняя волна эмиграции интересна тем, что большинство уехавших принимали решение об отъезде в сжатые сроки. Даже в случае запланированной эмиграции человеку трудно расставаться с родной страной, но он неспешно готовится к новому жизненному этапу, осмысливает причины своего решения и сфокусирован больше на предпочтениях, чем на рисках. Субъективная вынужденность решения и спешка, в которой оно принято — это серьезный удар по благополучию эмигранта. Симптомы депрессии и тревоги интенсивнее среди вынужденных эмигрантов в течение первых двух лет, чем в случае запланированной эмиграции.
Надежды и стремления, в которых эмигрант раньше находил смысл, внезапно оказываются за пределами его возможностей. Не всем удается отпустить представления о будущем, оставшиеся за точкой невозврата. Мне было любопытно, как это влияет на застревание в «эмигрантском лимбе»*, когда физически эмигрант уже давно не находится в России, но все еще не принял окончательное решение об эмиграции. Выбор может затянуться. Я сам эмигрировал, вернулся, вновь уехал, поменял несколько стран, ощутил собственной кожей дилемму эмигранта и теперь помогаю другим эмигрантам найти новый дом.
— Как было организовано исследование?
— Я разместил анкету в десятках эмигрантских чатов и каналов. Откликнулись около 800 человек из Грузии, Португалии, Сербии, Израиля, Германии, Испании, Нидерландов, США, Италии, ОАЭ, Аргентины и других стран. Страны указаны в порядке убывания количества респондентов. Исследование проходило весной 2024 года, так что большинство респондентов уже не так охвачены легализацией и адаптацией быта и поэтому могут позволить себе размышления о прошлом и будущем. Анкета включала в себя открытые вопросы о потерянной и новой картинах будущего, демографические переменные, такие как профессиональный статус, знание языков, доход, и параметры благополучия — качество социальных связей, самореализация… Собранные данные легли в основу моей магистерской диссертации, защищенной на факультете психологии Высшей школы экономики.
— Какие группы, психологические типы, аватары вы обнаружили в выборке?
— Анкета была опубликована не только в общих эмигрантских чатах, но и в чатах выпускников Высшей школы экономики, эмигрировавших в определенные страны. В связи с этим выборка состоит преимущественно не из уязвимых слоев населения. Это образованные люди, у которых есть и миграционные, и карьерные возможности. Это не гарантирует успешность эмиграции — лишь дает право на ошибку. Есть группа эмигрантов, которые поменяли от трех до семи стран, но так и не приняли решение остаться. Умение распоряжаться возможностями не менее важно, чем их количество.
Большинство респондентов переехали вместе с кем-то, например, с партнером, друзьями, семьей или домашними животными, и лишь 20% уехали в одиночку. Интересно, что части обеих групп чувствуют себя в изоляции. У кого-то получается выстраивать новые связи или поддерживать на расстоянии теплоту старых связей, несмотря на самостоятельный переезд, а кто-то чувствует себя в одиночестве вопреки близким людям рядом.
— Сколько из них оценивают свою эмиграцию как успешную?
— Лишь 30% заявляют, что точно не вернутся в Россию, и целых 65% допускают такую возможность. Отсутствие желания вернуться необязательно подразумевает успешность эмиграции, но, по правде говоря, эмигранты редко рассуждают о своем опыте в категориях успешности.
— А в каких терминах они отражают свою жизненную ситуацию?
— Зачастую максимум уверенности, который мы можем услышать в ответах эмигранта, звучит так: «В целом я доволен тем, как складывается моя жизнь в этой стране, и могу представить свое будущее здесь. Я готов рискнуть, это того стоит». Конечно же, это не гарантирует, что человек окончательно осядет в этой стране — это будет зависеть от бесконечного количества факторов, которые он физически не способен учесть заранее. Именно поэтому мы говорим скорее о его готовности принять ответственность за решение и вытекающие из него риски, а не об уверенности в правильности этого решения. В огульной уверенности иногда слышна попытка избежать сожалений, но они могут вернуться позже с удвоенной силой.
Большинство эмигрантов, готовых принять на себя риски нового пути, уже отпустили свои прошлые фантазии о России — о том, как могла бы строиться жизнь на родине. Гораздо проще всмотреться в окно актуальных возможностей, когда сожаления о потерянном будущем уже не вторгаются в настоящее.
— Как респонденты оценивали успешность эмиграции?
— Анкета включала больше 20 параметров благополучия, таких как качество близких отношений и принадлежность сообществам, осмысленность жизни и чувство авторства, уровень позитивных и негативных эмоций, вовлеченность в работу, самореализация и др. Эти параметры складывались в единый индекс благополучия. Конечно же, я задался вопросом: чем отличаются более благополучные эмигранты от менее благополучных?
Прежде всего, им удалось преодолеть сожаления о несбывшихся надеждах о жизни в России. Это не значит, что они отказались от своей идентичности, но они перестали лелеять мечты, которые уже не могут быть претворены в жизнь. В расчищенном пространстве ума они смогли сформулировать новое будущее, придающее смысл действиям в настоящем.
Тяжело принять на себя ответственность за возможные многочисленные риски, если самому не понятно, а ради чего мне так рисковать? Именно поэтому нет толку от возможностей в вакууме, нет смысла в рациональном анализе бесчисленных преимуществ и недостатков разных стран — они приобретают смысл только в контексте желаемой именно вами картины будущего. Перебирать страны можно вечно, если не знаешь, что ищешь.
Интересно, что, перейдя этот Рубикон, эмигрант начинает свободнее инвестировать свое время и силы и в изучение языка, и в построение новых социальных связей. Горизонт планирования начинает исчисляться не в месяцах, а в годах. Ощущение растерянности, когда глаза разбегаются между бесконечным числом вариантов, сменяется понятной системой координат для навигации. Важно не только сформулировать будущее, но и рассмотреть свою роль в воплощении этого будущего.
Если бы меня попросили сделать ставку, чья эмиграция окажется успешной, то я бы поставил на эту группу эмигрантов, но достоверно судить об этом получится лишь через несколько лет.
— А какие факторы препятствуют успешной эмиграции?
— Доверие местному населению и государственным институтам может ощутимо снижаться, когда мигранты сталкиваются с дискриминацией. Как правило, доверие к местным жителям постепенно повышается, а доверие к институтам — снижается. Например, если эмигранты получают отказы в выдаче документов, это заметно снижает их оптимизм в отношении своего будущего в этой стране. Такую динамику мы можем увидеть, например, в Грузии, Турции и Казахстане, хотя изначально это были наиболее популярные направления эмиграции. Безусловно, страх дискриминации может влиять и на желание изучать местный язык, и на желание контактировать с местным населением, и на готовность вкладываться в процедуры легализации и планировать свое будущее в этой стране.
Впрочем, влияние дискриминации частично зависит от возможностей конкретного человека. Если мигранты располагают карьерными и финансовыми возможностями, они склонны переехать в другую страну. Если же таких возможностей нет — склонны смириться с положением вещей и стараться адаптироваться вопреки обстоятельствам, но и это не всегда оказывается возможным.
В странах СНГ мигранты меньше горюют об утрате России. С одной стороны, знакомая языковая и культурная среда помогает безболезненно адаптироваться, но, с другой стороны, эта же среда сохраняет привязанность к российскому контексту. Зачастую неуспешная эмиграция выглядит как попытка в новом месте создать мигрантский пузырь, симулирующий прежние условия жизни, чтобы вернуть чувство дома. Допустим, попытка создать такой пузырь оказалось успешной, но, как правило, он изолирован от контекста новой страны, поэтому в психологическом смысле слова это не всегда удастся назвать эмиграцией.
Тем временем около 20% мигрантов, которым удается хотя бы в какой-то степени интегрироваться в местное сообщество и даже почувствовать себя его частью — это еще одна группа, отличающаяся высоким уровнем благополучия.
Тем, кто сильнее эмоционально привязан к России, проще застрять в «лимбе», но необязательно оставлять старую идентичность за бортом, чтобы интегрироваться. Многие эмигранты находят смысл в том, чтобы продолжить «носить Россию внутри» и открыть сырничную посреди европейской столицы. Отпускание несбывшихся надежд не означает разрыв всех эмоциональных связей, но призывает найти этим связям место в новой картине будущего. Двойная идентичность — это задача, которую не всем удается решить.
— Есть страны, которые оказывают поддержку мигрантам на государственном уровне — Германия, Израиль… Эта поддержка влияет на настроения мигрантов? В этих странах люди дают более оптимистичные оценки, чем в странах, где такой поддержки нет?
— Конечно, общий миграционный климат влияет на субъективные впечатления мигранта. В испаноязычных странах, даже если ты знаешь всего несколько слов и говоришь продавцу «Hola!» (Привет! — Forbes Club), это воспринимается с такой искренней радостью местным населением, что, безусловно, мотивирует изучать местный язык.
Есть страны, где давно существуют крупные русскоязычные сообщества, и у недавно прибывших складывается ощущение, что они попали в «русскую деревню». К тому же, если государство принимающей страны не стремится вмешиваться в жизнь мигрантов, большинство чувствует себя комфортно.
Положительные отклики такого рода приходили из стран Юго-Восточной Азии, поскольку в этих странах меньше терзаний, связанных с легализацией, чем, к примеру, в странах Европы. Иногда мигранты рады полному отсутствию внимания к их жизни и готовы в обмен не ожидать помощи от принимающего государства. Страны ЕС в этом смысле в среднем более требовательны, но и готовы что-то предложить взамен. Здесь я вновь повторю тезис, что счастье счастью рознь, поэтому эмигранту стоит в большей степени опираться на собственные критерии, чем на конвенциональные рейтинги стран по качеству жизни. Что благо для одного — заноза для другого.
— Итак, решающим фактором, определяющим успешность эмиграции, является способность человека строить отношения с другими мигрантами и с местным населением?
— Социализация — это один из ключевых факторов. Любопытно, что на этапе размышлений о будущем в другой стране эмигранты часто этим пренебрегают и отдают приоритет другим вопросам — профессии, языку, процедурам легализации. Но если мигранту не удалось на новом месте выстроить значимые для него социальные связи, будь то местные жители или другие эмигранты, то ценность остальных критериев тоже меркнет.
Например, важно знать местный язык, но скорее в связке с открывающимися возможностями социализации. Эмигранты не хотят оставаться в другой стране независимо от того, просто или сложно было в нее попасть, хорошая или плохая работа, высокий или низкий уровень жизни, если им не с кем разделять этот опыт. Одиночество и изоляция — это бич эмиграции и одна из главных причин возвращения. Именно эти чувства распространены среди эмигрантов с самым низким уровнем благополучия.
— Насколько велики различия между теми, кто все еще допускает возвращение в Россию, и теми, кто окончательно уехал?
— Сомневающиеся эмигранты меньше доверяют местным жителям и сильнее привязаны к России, а те, кто принял решение не возвращаться, даже если страна для эмиграции еще не выбрана, в большей степени ощущают себя авторами своей жизни и оптимистичнее оценивают шансы воплотить новый сценарий будущего. Неясно, что является причиной, а что — следствием, но данные намекают, что не идти ва-банк означает не вкладываться до конца ни в один из сценариев.
Выбор — это всегда ставка. Мы ставим на кон свои ресурсы, чтобы двигаться в выбранном направлении без гарантий результата. Экзистенциальная цена такой ставки — отказ от альтернативных траекторий. Похоже, умение отпускать альтернативы не менее важно для эмигранта, чем поиск новых возможностей.
— Были ли в поле вашего зрения кейсы, когда мигранты создавали проекты для поддержки друг друга, для развития горизонтальных коммуникаций?
— Последняя волна эмиграции показывает чудеса горизонтальной самоорганизации. 75% респондентов чувствуют себя частью сообщества уехавших россиян и доверяют другим эмигрантам. Внушительный список частных инициатив и форм взаимной поддержки существует за счет волонтерства и пожертвований. Согласно исследованию проекта Outrush, около трети российских эмигрантов присылают донаты в НКО и участвуют в волонтерской деятельности.
Антон Тонких получил степень бакалавра и магистра психологии в ВШЭ. Специализируется на психотерапии травмы и на трудностях в построении отношений с другими людьми. Повышал квалификацию у ведущих специалистов, таких как Энтони Бейтман, Джудит Герман, Стивен Хейс и др. Ведет подкаст о доказательной психотерапии Evidence Biased.
*Лимб (от лат. limbus — рубеж, предел) — термин средневекового католического богословия, обозначающий состояние или место пребывания не попавших в рай душ. В «Божественной комедии» Данте Алигьери лимб — первый круг ада, где вместе с некрещеными младенцами пребывают добродетельные нехристиане — философы, атеисты, поэты и врачи античности, а также герои языческого мира. — Forbes Club.